... Должна ли
Великая душа сносить удары рока
Или, вооружаясь против потока бедствий,
Вступить с ними в бой и положить конец
Страданью ...
Умереть - заснуть ... и только.
Уильям Шекспир. Гамлет
Если что знаешь - молчи.
Держи про себя.
Вымолчи всё на нотную бумагу ...
Томас Манн. Доктор Фаустус
В опубликованной ранее статье мы рассматривали композитора, как ретранслятор (проводника) образов из других миров. Состояние вдохновение, которое он испытывает при создании музыки сродни мистическому или религиозному опыту озарения и экстаза. В силу несовершенства человеческого организма, а также вследствие большой силы потустороннего воздействия, композитор, как инструмент может "сломаться". Не следует также скидывать со счетов повышенную ранимость творческих людей, а жизненные неурядицы безразлично-беспощадно бьют по их обнажённым чувствам. Некоторые композиторы закончили свои дни в психиатрических лечебницах, жизнь других была омрачена думами о суициде. Интересно в этом плане посмотреть на музыку. Насколько "безумное" состояние автора отражается на ней. И насколько музыка способна помочь композитору в выходе из депрессии.
Биографы Вольфганга Амадея Моцарта утверждают, что композитор достигал высших степеней переутомления, часто и тяжело болел, так что в последние годы своей короткой жизни естественным образом пришёл к хронизации своего эпизодически возникавшего депрессивного состояния, постоянно говорил о скорой смерти и даже писал Реквием, но, как известно, так и не успел (или, как говорят, не смог) его закончить. послушать .gif)
Фридерик Шопен с детства был крайне чувствительным ребенком. Он часто видел тревожные сновидения, которые иногда путал с явью. Сильные эмоции доводили его до слёз. С возрастом эти особенности его характера нисколько не изменились. Он так и остался сентиментальным и сенситивным человеком, плохо подготовленным к жизненным реалиям. Любое событие, несшее в себе отрицательный эмоциональный заряд, становилось для Шопена почти вселенской катастрофой, неизменно сопровождаясь депрессией той или иной степени напряжённости.
В период жизни на Майорке композитор впал в глубокую депрессию, сопровождавшуюся апатией, бессонницей, меланхолической подавленностью с чувством безысходной покорности судьбе. Разумеется, болезнь композитора, проявившееся к тому времени (туберкулез), давало реальные основания для депрессии - это заболевание тогда считалось неизлечимым. С этого времени депрессивные эпизоды повторялись у Шопена регулярно, идя параллельным курсом с течением периодически обострявшегося туберкулеза. Те черты личности, которые сформировались у композитора в раннем детстве, вновь актуализировались: "У него была обостренная чувствительность: загнувшийся лепесток розы, тень от мухи - всё наносило ему глубокую рану. Всё ему было антипатично, всё раздражало ..." Тем удивительнее то обстоятельство, что творчество в его жизни в этот период времени оказалось максимально плодотворным.
Глубокая меланхолия композитора превращалась в музыку, которой не становилось меньше в связи с его переживаниями. Длительная связь с писательницей Жорж Санд закончилась разрывом их отношений в 1847 году, и последнее обстоятельство окончательно подорвало здоровье Шопена, как в отношении течения туберкулеза, так и в плане усиления депрессии. Тем не менее, композитор продолжает гастролировать, сочинять, и его творчество не становится более скудным, а жизнь менее насыщенной: вальсы, ноктюрны, полонезы, длительные гастроли, выступления на вечерах в домах знатных особ, знакомства с лучшими писателями того времени. Словно близость смерти из-за неизлечимой болезни и трагический (особенно для столь ранимого характера) разрыв с близким человеком оказывались для Шопена творческим стимулом, неудержимо гнавшим композитора вперёд, к линии недосягаемого горизонта.
Джузеппе Верди, делавший свои первые шаги по стезе оперного сочинительства, в 1840 году приступает к сочинению оперы-буфф "Король на день или Мнимый Станислав". В это время его постигает жестокая утрата. В течение двух месяцев его жена и двое детей умирают от неизвестной болезни. Рассудок композитора был на грани помрачения. Позднее он писал: "У меня больше не было семьи! Посреди этих ужасных мук, чтобы выполнить взятые на себя обязательства, я должен был сочинить и закончить комическую оперу!" И совсем неудивительно, что "Мнимый Станислав" получился крайне неудачным, вымученным. После провальной премьеры, Верди расторгнул контракт с театром и был уверен, что композиторская деятельность закрыта для него навсегда. К счастью, антрепренер сумел заинтересовать его новым сюжетом героико-патриотической оперы "Набукко". Постановка оперы в 1841 году поставило имя Верди в один ряд с именами популярнейших национальных композиторов. Душевный кризис был преодолён.
За несколько лет до этих событий похожая история произошла с другим гением оперной музыки - Гаэтано Доницетти. Жёсткая критика его ранних сочинений, смерть сына, родителей, жены привело композитора в состояние крайнего отчаяния: "Я один на земле, и я ещё жив!" От самоубийства его спасло творчество, а созданные им произведения вошли в золотой фонд оперного театра. Последняя опера Доницетти - "Катарина Корнаро" была поставлена в Вене в 1842 году, тогда же он получает звание австрийского придворного композитора. Однако после 1844 года психическое заболевание заставило его отказаться от композиторской деятельности и в конечном итоге послужило причиной смерти.
Людвиг ван Бетховен к 1796 году чётко осознаёт, что его глухота прогрессирует, и перспектива абсолютного беззвучия предстала перед ним со страшной очевидностью. А ведь слух - это главный инструмент композитора. Какой смысл в сочинительстве, если ты не можешь услышать своё творение? Об этом тяжелейшем периоде жизни ярко свидетельствует письмо композитора братьям Карлу и Иоганну, датированное октябрём 1802 года, найденное уже после смерти Бетховена и названное Гейлигенштадтским завещанием. Таким образом композитор формально готовился к уходу из жизни. Бетховен пишет: "Какое унижение приходилось мне испытывать, когда кто-нибудь, стоявший подле меня, слышал издалека звук флейты, а я ничего не слышал, или он слышал пение пастуха, я же опять ничего не слышал. Такие случаи доводили меня до отчаяния, недоставало немногого, чтобы я покончил с собой ... Только оно, искусство, оно меня удержало".
Анализируя жизнь великого композитора, можно утверждать, что спастись, сохранить здравый рассудок и свою жизнь, ему удалось благодаря музыке. Умирать Бетховену было некогда. Жизнь для него была борьбой, со своими победами и поражениями, и он продолжал бороться.
Примечательно, что в Гейлигенштадте композитор приступает к работе над Третьей "Героической" симфонией. И хотя первоначально под "героем" подразумевался Наполеон Бонапарт, музыка симфонии свидетельствует, что именно Бетховен настоящий её Герой. послушать
Не менее драматичное противостояние композитора и глухоты мы наблюдаем уже в конце века девятнадцатого, в маленькой Чехии, где совершал свой творческий подвиг основоположник чешской классической музыки Бедржих Сметана. В его судьбе было много несчастий и утрат, но поистине катастрофический характер приняла для композитора настигшая его в ночь с 19 на 20 октября 1874 года полная потеря слуха. Жизнь Сметаны оказалась исковерканной, но стойкий дух не сломлен. Отказавшись от исполнительской деятельности, уйдя в отставку с поста дирижёра оперного театра, он продолжает творить. У него открывается как бы второе композиторское дыхание. В то время, когда врачи признают его болезнь неизлечимой, он создаёт первые две поэмы монументального симфонического цикла "Моя родина" - "Вышеград" и "Влтава".
На протяжении последующих восьми лет глухой композитор сочинил четыре оперы, великолепный фортепианный цикл "Чешские танцы" и несколько камерных сочинений, в том числе струнный квартет ми минор, имеющий подзаголовок "Из моей жизни", в котором воспроизводится "тот роковой свист самых высоких тонов", возвестивший о неподдающемся лечению недуге. Энергичная живая музыка в финале квартета неожиданно обрывается и на фоне тремоло альта и виолончели у первой скрипки звучит одна единственная нота, долгая и мучительная. послушать
Через почти десятилетие упорной борьбы с тяжёлым нервным заболеванием силы начали оставлять Сметану, всё чаще возникали кошмарные видения-галлюцинации, здоровье ухудшилось, разум помутился. В 1883 году он был помещён в больницу для душевнобольных в Праге, где и скончался весной 1884 года.
Аналогичный финал имела судьба Гуго Вольфа - яркого представителя австрийской и немецкой вокальной лирики XIX века, продолжателя традиций Роберта Шумана. Жизнь Вольфа была полна разного рода невзгод, материальных лишений и нужды. Из-за противоречивости своего характера он не сумел получить нормального музыкального образования. После двух лет обучения в Венской консерватории начинающий композитор был изгнан из неё за "нарушения дисциплины". Живя на случайные заработки, и даже голодая, молодой человек усердно изучает партитуры классических композиторов, проводя многие часы в библиотеках.
Со всей страстью примкнув к рядам вагнерианцев, Гуго Вольф с той же страстью выступал с нападками на сторонников антипода Вагнера - Иоганнеса Брамса, тем самым, заработав враждебное отношение со стороны широких и влиятельных музыкальных кругов Вены. Апофеозом этого противостояния стал скандальный провал закрытой репетиции Венского филармонического оркестра симфонической поэмы Вольфа "Пентизелия" в 1885 году. Оркестранты и дирижёр Ганс Рихтер, проводивший репетицию, были сыты по горло резкими выпадами Вольфа в их адрес на страницах жёлтой газеты "Салонный листок". Репетиция была прервана, едва начавшись. Ганс Рихтер обратился к оркестру со следующими словами: "Господа, мы не будем играть до конца эту пьесу - мне хотелось лишь посмотреть на человека, который позволяет себе так писать про маэстро Брамса ..."
Зимой 1888 года самобытный талант Вольфа внезапно раскрывается с небывалой щедростью. Широкие горизонты открылись перед ним в области вокальной музыки. На протяжении короткого срока композитор создал более 100 песен. Случалось так, что в один день он сочинял по два, а то и по три произведения. Так работать мог только человек, с самозабвением окунувшийся в творчество. И в этом была вся жизнь Вольфа, иначе он себя уже не мог мыслить. Когда источник вдохновения иссякал, он горько сетовал: "Сколь тяжела участь художника, если он не в состоянии сказать что-либо новое! Тысячи раз лучше для него лежать в могиле ...". Его слова окажутся пророческими.
Творчество Вольфа было подобно горящему стогу сена - неожиданно ярко вспыхнув, оно также внезапно иссякло. Беспросветное отчаяние охватило композитора: "Я давно уже мертвец ... Я живу, как глухое и тупое животное ... Если я не смогу более творить музыку, тогда не надо заботиться обо мне - следует выбросить меня на помойку ..." Невыносимое молчание длилось почти 5 лет. В марте 1895 года Вольф вновь ожил. Завершив "Итальянскую сюиту песен", он приступает к воплощению мечты всей своей жизни - созданию большой оперы "Мануэль Венегас" по сюжету испанского писателя Педро д'Аларкона.
Работу Вольфа над оперой сравнивают с работой паровой машины. Страстное желание создать что-то новое вновь и вновь натыкалось на внутреннее несовершенство, отсутствие прежнего творческого запала: много шума, ярости, страсти, а коэффициент полезного действия очень низкий. Опера осталась незаконченной. Ум композитора помрачился. В сентябре 1897 года его отвозят в психиатрическую больницу. Через несколько месяцев рассудок к нему вернулся, однако о возможности сочинять музыку уже не могло быть и речи. Смысл жизни исчезает. В октябре 1898 в порыве нового приступа безумия Вольф пытается покончить с собой. Последние свои четыре года композитор провёл в одной из венских лечебниц, сражённый прогрессирующим параличом, закономерно наступившим после паралича творческого.
Вернёмся к предтече Гуго Вольфа - Роберту Шуману. Бернард Шоу однажды так написал о нём: "Я не могу понять, как мы можем серьёзно воспринимать и себя и Шумана, учитывая, что вся вторая половина его творчества настолько натужна и неумела, что её трудно переносить". И в такой оценке он не одинок. Пётр Ильич Чайковский высказывал мнение, что "сумма музыкальных красот не выкупает того, к сожалению, крупного недостатка, которым отличается всё творчество Шумана ... это бесцветность, вялость, даже грубость инструментовки. Оркестр у Шумана безостановочно работает, все инструменты участвуют в изложении и развитии мыслей, не контрастируя между собой и сливаясь большей частью в непрерывный гул, иногда искажающий лучшие места сочинения". Существует объяснение этого факта. Считается, что Шуман писал свои сочинения не просто для конкретного зала капеллы города Дюссельдорфа, принимая во внимание его акустические свойства, но и конкретного оркестра капеллы, учитывая способности и рассадку каждого из музыкантов его составляющих.
А может быть дело в слуховых галлюцинациях, довольно часто посещавших композитора? А его желание перенести услышанное на нотную бумагу и приводило к появлению произведений непонятых слушателями. Как человек и как художник Шуман был соткан из контрастов. В его характере поразительным образом сочетались бурная активность и редкая молчаливость. Два лица, выбранные Шуманом сначала как литературные псевдонимы для статей в "Новом музыкальном журнале" - Флорестан и Евсебий - нашли своё воплощение и в музыке композитора. Первый - весь порыв, буря и натиск, второй - сама мечтательность, тихая и почти отрешённая. Эти два начала никак не могли ужиться, это и привело композитора к тяжёлому нервному расстройству. По свидетельству самого Шумана иногда в его голове начинали общаться два странника или спорили ангел и демон. Между тем, композитор ясно осознаёт свою болезнь и пытается с ней бороться, в том числе посредством музыки. Во время очередного обострения им был создан концерт для фортепиано с оркестром ля минор (соч. 54). А в 1846 году, на "выходе" из тяжелейшего приступа Шуман заканчивает Вторую симфонию. "Это было словно сопротивление духа, с помощью которого я пытался победить моё состояние. Первая часть полна этой борьбы и по своему характеру очень переменчива", - писал композитор. Глубокое отчаяние, преодоление страдания и в конце концов возвращение к жизни - эта тема звучит в музыке Второй симфонии. послушать
27 февраля 1854 года Шуман просит поместить себя в психиатрическую больницу. Но пока шло совещание докторов, он незаметно убегает из дома и прыгает с моста в Рейн. Его успевают вытащить из воды рыбаки. Для композитора была выбрана одна из лучших клиник недалеко от Бонна, в которой для больного были созданы прекрасные условия. С некоторой опаской его допускают к фортепиано, на котором он иногда музицирует в четыре руки вместе с Иоганнесом Брамсом. Брамс был рядом с больным и в последние месяцы жизни Шумана, который из-за патологического страха отравиться, не притрагивался к еде, иногда позволяя себе фруктовое желе или глоток вина. Но, тем не менее, Шуман прожил ещё год, пережив ещё несколько сильных приступов. Умер композитор 29 июля 1856 года в возрасте сорока шести лет.
История классической музыки знает ещё одну попытку свести счёты с жизнью с помощью погружения в реку. Речь идёт о Петре Ильиче Чайковском. В октябре 1877 года он спонтанно женился, по собственному ироническому признанию, "спутав" будущую жену Антонину Милюкову со своей Татьяной, героиней оперы "Евгений Онегин", над которой он тогда работал. Семейная жизнь быстро развеяла туман романтических иллюзий. Попытки писать музыку превращались в мучительное бездействие. Подавленное состояние композитора привело его однажды вечером на берег Москва-реки. Он входит в холодную воду "почти по пояс и оставался так долго, как только мог выдержать ломоту в теле от холода". Таким способом Чайковский надеялся заполучить "смертельную простуду". Не получилось. Близкие композитора нашли более щадящий способ расторгнуть брак. Брат Анатолий организовал ложный вызов от Направника в Петербург. Двое суток Чайковский пролежал без памяти в гостиничном номере, а затем его увезли за границу лечить подорванную женитьбой нервную систему.
В швейцарском Кларане Чайковский не только закончил два своих основополагающих произведения - Четвёртую симфонию и оперу "Евгений Онегин" - но и сочинил единственный и неповторимый скрипичный концерт. Этот концерт можно считать выходом композитора из депрессивного состояния. Удручённому тяжкими мыслями уму невозможно создать столь яркий и жизнерадостный опус с виртуозным техническим фейерверком в искромётной коде финале. послушать
Чайковский очень боялся смерти, скрывал свою боязнь и тяготился ею. Свой страх перед "фатумом, роковой силой" он выражал в музыке - в частности в Четвёртой и Пятой симфониях, в инфернальных сценах "Щелкунчика" и, конечно же, в "Пиковой даме" (по свидетельству композитора одно время он даже боялся появления призрака Графини).
Уже в конце жизненного пути, за два года до кончины, Чайковского ожидало ещё одно потрясение - разрыв с его "добрым гением и лучшим другом" - Надеждой Филаретовной фон Мекк. После многолетней переписки она совершенно неожиданно для него замолчала. И это молчание не просто раздражало Чайковского, оно буквально сводило его с ума. Друг, пусть даже виртуальный (Чайковский никогда не встречался с фон Мекк в реальной жизни) всё-таки необходим человеку. И не деньги были нужны Чайковскому от фон Мекк, а простое человеческое общение, которого ему очень не хватало. Обладая тревожно-мнительным характером, композитор очень трудно сходился с незнакомыми людьми, общение за пределами узкого семейного круга было для него почти невыносимым. Склонность же к постоянному самокопанию и самообвинениям изнуряли его. Музыка той поры окрашена этими переживаниями. Последним сочинением Чайковского стала высокотрагедийная Шестая симфония, а перед ней композитор написал цикл романсов для тенора и фортепиано на стихи поэта Даниила Ратгауза, сквозной нитью которого стало его собственное одиночество.
Романсы 73-го опуса - своеобразные автобиографические признания, сделанными в форме вокальных миниатюр - психологических зарисовок разных душевных состояний. Это и светлая грусть, и трагическая картина ночного одиночества, и скорбное прощание с "лучшим другом":
Снова, как прежде, один,
Снова объят я тоской.
Смотрится тополь в окно,
Весь озаренный луной.
Смотрится тополь в окно,
Шепчут о чём-то листы.
В звёздах горят небеса...
Где теперь, милая, ты?
Всё, что творится со мной,
Я передать не берусь...
Друг! помолись за меня,
Я за тебя уж молюсь.
Примечательно, что в романсе "Ночь" композитор настолько точно рисует картину своего одиночества, что даже запечатлел в фортепианной партии звук боя каминных часов дома в Клину. Прозвучали романсы уже после смерти их автора. послушать
Не менее одиноким прошёл по жизни другой русский композитор - Модест Петрович Мусоргский. К концу своего пути у него остался только один друг - Зелёный Змий. В дружбе с этой "ядовитой рептилией" многие видят выход из депрессивных состояний. Это глубочайшая ошибка. Ведь если человек напьётся, проблема не решится, вероятна только кратковременная разрядка накопившего стресса. В тоже время, разрушающее воздействие спиртного на организм никаким образом не отменяется. Получив один раз иллюзорное облегчение, человек вновь и вновь обращается к бутылке.
Посмотрим на знаменитый портрет Модеста Мусоргского кисти Ильи Репина, сделанного буквально за несколько дней до его смерти. Внешний вид композитора на этой картине ужасен. И это не обычная болезнь - это алкоголизм. Современники же утверждают, что художнику, не смотря на свои реалистические взгляды, пришлось пойти на обман будущих зрителей, улучшив облик Мусоргского на портрете.
Во многом непринятие Мусоргского как композитора было обусловлено новаторскими особенностями его музыкального мышления. Он не вписывался в существующие рамки, даже коллеги по "Могучей кучке" отзывались о нём довольно нелицеприятно, называя "идиотом", а Чайковский считал некоторые его произведения какофонией.
Любимое творение композитора - опера "Борис Годунов" - дважды была отвергнута дирекцией императорских театров. И лишь благодаря усилиям друзей, она всё-таки прозвучала с большой сцены, но потом была снята с репертуара. А ведь Мусоргский вложил в эту оперу всю свою душу, он жизнь туда вложил: "Я жил "Борисом", в "Борисе", и в мозгах моих прожитое время в "Борисе" отмечено дорогими метками, неизгладимыми". Композитор пропустил через себя жуткую тему детоубийства и передал её в музыке оперы с колоссальным напряжением. Раз открыв дверь в потустороннее, уже не смог закрыть её. "И мальчики кровавые в глазах" исчезали только после основательной порции спиртного.
Дальнейшее творчество композитора мистическим образом связано со смертью. Фортепианный цикл "Картинки с выставки" создан под впечатлением от безвременой кончины друга Виктора Гартмана. Полный тоски и печали вокальный цикл "Без солнца" написан на смерть Надежды Опочининой, в которую Мусоргский был влюблён. В 1874 году появляется проникновенная баллада "Забытый" по картине Верещагина, на которой изображен убитый русский солдат, лежащий в долине и оставленный уходящим отрядом. И, наконец, "Песни и пляски смерти" - вершина величания Безносой. послушать
Жизнь композитора становится всё более трудной и беспросветной. В феврале 1881 года у Мусоргского происходит приступ белой горячки, его без сознания доставляют в госпиталь, записав "вольнонаёмным денщиком ординатора Бертенсона". Гениальный композитор умер 16 марта, а над его кроватью висела табличка: "Денщик Мусоргский".
Произведения классической музыки, созданные гением, несомненно, обречены на успех. Пусть даже иногда запоздалый, но он приходит. Но если творению и суждено остаться в истории и рано или поздно заслужить признание, то сотворившему его композитору оно нужно при жизни. Иначе пропадает смысл всего творчества. Если твои произведения не звучат, их не слышат другие - зачем тогда жить?
Тринадцатое по счёту сочинение Сергея Васильевича Рахманинова стало для композитора несчастливым. Речь идёт о Первой симфонии ре минор. Провальная премьера 15 марта 1897 года в Петербурге стала отправной точкой затяжного творческого бессилия. Необычность музыкального языка симфонии вызвало недоумение у обычных слушателей и гнев композиторов. Разгромная рецензия Цезаря Кюи, негативный отзыв Н.А. Римского-Корсакова серьёзно ударили по рахманиновскому самолюбию. В течение последующих трёх лет его композиторская энергия была надёжно погребена под спудом сомнений и неуверенности в собственных способностях к сочинению музыки, лишь изредка прорываясь тонкими струйками. Например, в виде изысканных "Музыкальных моментов" (соч. 16). На работу более крупного масштаба чего-то не хватало. Помог случай. На гастролях в Лондоне Рахманинов вдруг пообещал, может быть даже и, не подумав, что к следующему приезду привезёт новое произведение для фортепиано, и не просто для фортепиано, а для фортепиано с оркестром!
Этим произведением, ознаменовавшим возвращение Рахманинова в мир Большой Музыки, стал Второй фортепианный концерт до минор (соч. 18). Концерт посвящён доктору Николаю Владимировичу Далю, известному в то время психотерапевту, владевшему навыками гипноза. Именно его ежедневные сеансы с января по апрель 1900 года помогли Сергею Васильевичу преодолеть тяготившую его неуверенность. Второй фортепианный концерт создавался в обратном порядке, сначала был написан финал, затем вторая - медленная часть, а лишь в конце изумительная по широте и напевности первая часть. послушать
Энергия, дремавшая в композиторе долгих три года, наконец, выплеснула наружу. За Вторым фортепианным концертом последовали другие шедевры: кантата "Весна", виолончельная соната, сюита для двух фортепиано. Композиторское мастерство Рахманинова росло от сочинения к сочинению, пока не наступил 1917 год.
Октябрьская революция стала причиной серьёзных перемен в жизни Рахманинова. Вынужденный эмигрировать за границу композитор "потерял желание сочинять". Разлука с Родиной переживалась им крайне болезненно. Словно Атлант, оторванный от земли, Рахманинов очень сильно тосковал по России. Внешнее материальное благополучие не могло заменить чудовищного внутреннего дискомфорта. И это слышно в произведениях позднего Рахманинова - в Третьей симфонии и особенно в Рапсодии на тему Паганини. В последнем излюбленная композитором тема Dies Irae предстаёт не просто в виде символа абстрактного Зла, она становится символом чужбины, американизированной джазовыми ритмоформулами. До самой своей кончины композитор надеялся на возвращение в СССР. К сожалению, этой мечте не суждено было осуществиться.
В самом же СССР огромное внутреннее напряжение при борьбе с существующей властью сильно влияло на душевное состояние Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Действительно, чтобы стойко перенести абсолютно безосновательные нападки на своё творчество требуется большая выдержка. Ещё большая крепость требуется когда тебя испытывают "медными трубами", сладкоелейным почётом и славословием. Читая официальные статьи Шостаковича, не перестаёшь удивляться, как такой яркий композитор может писать такие скучные, односложные опусы. По всей видимости, он их и не писал, а просто подписывал, не глядя то, что приносят ему рецензенты. Иначе не объяснить. Или его многочисленные обещания создать нечто глобально-эпическое о революции, о стране Советов, о Ленине. Чуть ли не каждый год Шостакович сообщал, что работает над ленинской симфонией, но так и не написал ни единой ноты. Или его заявления о сочинении оперы по роману Шолохова "Тихий Дон". В прессе Шостакович пишет, что усиленно трудится над партитурой, в реальности же: "у меня интересуются, когда я закончу оперу "Тихий Дон". А я такую оперу никогда не закончу. Потому что я её ни когда не начинал. Просто пришлось в трудный момент сказать нечто подобное. Это ведь у нас особый вид самозащиты. Говоришь, что задумал такое сочинение. Обязательно с каким-нибудь убойнозвучащим заголовком. Это - чтоб тебя не побивали камнями. А сам пишешь какой-нибудь квартет. И получаешь от этого тихое удовольствие".
Шостакович не был борцом в полном смысле этого слова, он никогда не сражался за свободу в творчестве. Он просто сочинял! За него боролась его музыка, настоящий Шостакович открывается в своих симфониях, концертах, квартетах и вокальных циклах. Опубликованные в разных газетах и журналах словесные программы являются прикрытием. Истинное же содержание сочинений Шостаковича надо искать в самой музыке. Например, Восьмой струнный квартет - прощальное послание миру, реквием самому себе. Создавая квартет, Шостакович готовился к встрече со смертью. По поводу этого произведения Галина Вишневская писала: "Непонятно, как с его темпераментом, его нервной утончённостью, он не покончил жизнь самоубийством. Какая сила спасла его от этого шага?". Ответ находится в творчестве композитора, ведь ещё в юности Шостакович поклялся отдать жизнь музыке:
Всё мерзостно, что вижу я вокруг.
Но как тебя покинуть, милый друг!
Поэтому так тяжело переживал композитор свои мысли о самоубийстве. В Четырнадцатой симфонии (соч. 135) есть сугубо автобиографичный фрагмент - "Самоубийца" на стихи Гийома Аполлинера. Галина Вишневская вспоминает, что на репетициях на Шостаковича было страшно смотреть, "с такой мучительной углублённостью в самого себя он слушал эту часть". послушать
К концу жизни вопросы Смерти-Бессмертия стали превалирующей в творчестве композитора. Несмотря на негласный запрет со стороны официальных властей на разработку подобной тематики в академической музыке, последние произведения Шостаковича посвящены этой Дуаде. Достигнув человеческой и творческой зрелости, композитор перестал бояться жить и правдиво заявил: "Всевластна смерть". Соприкосновение с инфернальными слоями не могло остаться бесследным для души Шостаковича. На плане физическом это вылилось во множество тяжёлых трудноизлечимых заболеваний. Врачи так и не смогли установить причину нарушений двигательных функций в руках и ногах композитора. С этих пор каждая нота пишется как последняя.
Позднейшие сочинения Шостаковича напоминают нескончаемую траурную церемонию. Мысль композитора проникает в тайные закоулки человеческого подсознания, где притаилось первородное знание о Небытии.
Тринадцатый квартет (соч. 138), названный И. Гликманом "младшим братом" Четырнадцатой симфонии, написан в больничной палате. Скорбно-углублённой первой части противопоставлена загадочная вторая, где в призрачный хоровод коротких танцевальных мотивов вплетаются постукивания смычка о деку альта. Этот приём создаёт иллюзию присутствия пятого участника, незримого, но ощущаемого, и привносит в атмосферу квартета жуткий колорит. Возникают ассоциации с "плясками смерти" или стуком часов, отмеряющих уходящие моменты жизни. В финале квартета эти же звуки как бы подытоживают философские размышления перед внезапным усилением звучности и резким обрывом последней высокой ноты. послушать
В истаивающей коде Пятнадцатой симфонии (соч. 141) Шостакович с поразительным смирением наблюдает собственную смерть. послушать
Четырнадцатый квартет (соч. 142) написан в "прощальной" тональности фа-диез мажор с цитатой-аллюзией из последней, незаконченной Десятой симфонии Густава Малера. "Уже первый, настойчиво повторяющийся звук альта, которым начинается музыка Квартета, вызывает какую-то тревожную настороженность, - писал Дмитрий Кабалевский - Эта настороженность, почти ни на секунду не покидающая нас при слушании всего сочинения, тревожит не только сердце, но и ум, заставляет не только волноваться, но и размышлять". По мнению В. Бобровского за ясностью и простотой музыкального выражения квартета скрывается всё та же затаённая печаль.
Услышав в первый раз вокальный цикл для контральто и фортепиано на стихи М.И. Цветаевой (соч. 143) в исполнении солистки Ленинградского оперного театра Ирины Богачёвой, Шостакович ... заплакал. Все шесть частей цикла имеют одного героя, а связанные в одно целое образуют трагический рассказ о жизни самого Дмитрия Дмитриевича.
Мрачнейший Пятнадцатый квартет (соч. 144) уже и реквиемом назвать трудно, так как нет в нём света надежды, а лишь глубокая тьма и умноженная в разы печаль. Квартет состоит из шести идущих без перерыва медленных частей и производит полное впечатление загробного медитирования. послушать
В следующем, 145-ом сочинении, Сюите на слова Микеланджело Буонаротти для баса и фортепиано Шостакович вновь обращается к мучившим его вопросам. Кульминация произведения - две последние части: "Смерть", начинающаяся леденящей фразой - "Кончину чую, но не знаю часа" и "Бессмертие", в основу которой легла незатейливая детская пьеска, сочинённая 9-ти летним Митей Шостаковичем.
Я словно б мёртв, но миру в утешенье
Я тысячами душ живу в сердцах
Всех любящих, и, значит, я не прах,
И смертное меня не тронет тленье.
Напрашивается параллель с "Прощанием" - последней частью "Песни о земле" Густава Малера. Известно, что Шостакович боготворил это сочинение. И как вспоминает Кшиштоф Мейер, композитор как-то сказал ему: "Если бы мне оставалось жить всего час, я бы хотел послушать последнюю часть из "Песни о земле".
"У меня получилось очень зловещее произведение". Именно так характеризует Шостакович своё предпоследнее детище: Четыре стихотворения капитана Лебядкина (из романа Ф.М. Достоевского "Бесы") для баса и фортепиано (соч. 146). Соломон Волков пишет: "Пародийные стихи, сочиненные Достоевским, в передаче Шостаковича звучали странновато: музыка любую эмоцию способна укрупнить во сто раз. В ней мало нот, но каждая зато раскалена добела, не прикоснешься. Капитан Лебядкин - одна маска из бездонного репертуара Достоевского. Она была выужена композитором почти наугад, но с пугающей точностью. Это - трагическая загадочная усмешка Шостаковича на прощание..."
Чувствуя скорое окончание своего земного существования, Шостакович создает последний шедевр - Альтовую сонату (соч. 147), финал которой назван "Адажио памяти великого композитора". И это не взгляд в вечность, а взгляд уже из Вечности. И смотрит на нас величайший композитор ХХ века - Дмитрий Дмитриевич Шостакович. послушать
Нам же остаётся только слушать Музыку, выстраданную композиторами, изливших в нотах свои внутренние переживания, свои противоречия и страхи. И, памятуя изречение Фридриха Ницше, пытаться понять, то, что поняли они, слишком глубоко заглянувшие в Бездну. Настолько глубоко, что Бездна заглянула в них.
Источники:
1. М.С. Друскин. История зарубежной музыки. Выпуск четвёртый. Издательство "Музыка", Москва, 1983;
2. А.М. Варгафтик. Партитуры тоже не горят. Издательский дом "Классика-ХХI", Москва, 2006;
3. Б.В. Робинсон. Музыка была не виновата. Издательство "Свиньин и сыновья", Новосибирск, 2005.
Обсудить на Форуме
|
