Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево ...
из Петрарки, суперское стихотворение, но путаюсь в строках, поэтому только финал:
"Мечтать о лаврах?
Мирту поклоняться?
От философии протянешь ноги -
Стяжетелей не умолкает хор.
С тобой, мой друг, немногим по дороге
Тем паче должен ты стези держаться достойной,
Как держался до сих пор!"
В ореоле алкоголя
кажется изящней, что ли,
всякая строка.
Но по истеченье хмеля
в ней видны сучки и щели,
и берет тоска.
Что ж, тоска надежней хмеля:
раз тоскуешь, значит, к цели
близок ты вполне,
ибо – вот вам суть морали –
больше истины в печали,
нежели в вине.
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Мистраль — ветер, туч застрельщик,
мути тать, небес метельщик
воющий, как ты мне мил!
Ты да я — два первых сына
недр одних, - удел единый
нам навеки рок судил.
Здесь, по скользким горным тропам,
я пляшу к тебе галопом,
в такт под песнь твою и вой:
ты без вёсел роешь воды,
ты, ближайший брат свободы, -
над пучиною морской.
И разбужен кличем ранним,
я несусь по скальным граням
вниз, к прибою у песка.
Ха! - ты тут: победно —чистый
ток брильянтово —лучистый, -
с гор слетел, издалека.
На убитых неба гумнах
лошадей твоих безумных
с колесницей я видал,
и — как вздрогнул ты рукою,
когда им над головою
бич твой молнией упал! -
Как ты спрыгнул с колесницы,
чтобы вниз скорей вонзиться,
что стрела короткий, -
с круч в глуби врезался с разгона,
словно розы небосклона
золотой пронизал луч.
В пляс пустись у волн по спинам,
по обманным их глубинам:
пляски — новые дела!
Нам — всё новые мотивы,
нам искусство - волей живо,
нам наука весела!
Загребём, где вьются травы,
все цветы себе для славы,
для венка — листок —другой!
Спляшем словно менестрели,
меж распятьем и борделем,
богом, миром — танец свой!
Тот, кто слаб плясать с ветрами,
кто обвязан весь бинтами,
словно инвалид, до глаз,
кто — с ханжами, слабаками,
добродетели гусями, -
вон из рая: рай для нас!
Вихрем пыли из-за ставен
мы чихать больных заставим,
сгоним мы отродье их!
Мы очистим берег целый
от их взглядов помертвелых,
от дыханий их гнилых!
Тот, кто небо омрачает,
мир чернит, как тень, шныряет, -
сдуем с неба мы того!
Взвоем... и одной судьбою
воет, воли дух, с тобою
буря счастья моего.
Чтобы вечно счастье это
помнилось, его завета
знак — венок тебе я дам.
На, швыряй его всё выше,
взвей его по неба крыши
и взнеси его к звездам!
Ох, долго шли зноем и морозами,
Все снесли, и остались вольными.
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач – не жалели соли мы,
Если пир – сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днем времена меняются,
Купола растеряли золото,
Звонари по миру слоняются,
Колокола сбиты и расколоты.
Что ж теперь, ходим круг да около
На своем поле как подпольщики.
Если нам не отлили колокол,
Значит здесь – время колокольчиков.
Зазвенит сердце под рубашкою,
Второпях врассыпную вороны,
Эй, выводи коренных с пристяжкою,
И рванем на четыре стороны.
Но столько лет лошади не кованы,
Ни одно колесо не мазано,
Плетки нет, седла разворованы,
И давно все узлы развязаны.
А на дожде – все дороги радугой,
Быть беде, нынче нам до смеха ли,
Но если есть колокольчик под дугой,
Так, значит, все давай-давай, давай заряжай, поехали!
Загремим, засвистим, защелкаем,
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва, чуете печенками грозный смех
Русских колокольчиков.
Век жуем матюги с молитвами,
Век живем, хоть шары нам выколи,
Спим да пьем сутками и литрами,
Не поем, петь уже отвыкли.
Долго ждем, всё ходили грязные,
Оттого сделались похожие,
А под дождем оказались разные,
Большинство-то – честные, хорошие.
И пусть разбит батюшка Царь-колокол,
Мы пришли, мы пришли с гитарами,
Ведь биг-бит, твист и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.
И в груди – искры электричества,
Шапки в снег, и рваните звонче-ка,
Рок-н-ролл – славное язычество,
Я люблю время колокольчиков.
Как архангельша времён
на часах над Воронцовской
баба вывела: «Ремонт»,
и спустилась за перцовкой.
Верьте тёте Моте —
Время на ремонте.
Время на ремонте.
Медлят сбросить кроны
просеки лимонные
в сладостной дремоте.
Фильмы поджеймсбондили.
В твисте и нервозности
женщины – вне возраста.
Время на ремонте.
Снова клёши в моде.
Новости тиражные —
как позавчерашние.
Так же тягомотны.
В Кимрах именины.
Модницы в чулках,
в самых смелых мини —
только в чёлочках.
Мама на «Раймонде».
Время на ремонте.
Реставрационщик
потрошит да Винчи.
«Лермонтов» в ремонте.
Гаечки там подвинчивают.
«Я полагаю, что пара вертолётов
значительно изменила бы ход Аустерлицкого сражения.
Полагаю также, что наступил момент
произвести
девальвацию минуты.
Одна старая мин. равняется 1,4 новой. Тогда,
соответственно, количество часов в сутках
увеличится, возрастёт производительность
труда, а в оставшееся время мы сможем петь…»
Время остановилось.
Время 00 – как надпись на дверях.
Прекрасное мгновенье,
не слишком ли ты
подзатянулось?
Которые всё едят и едят,
вся жизнь которых – как затянувшийся
обеденный перерыв,
которые едят в счёт 1995 года,
вам говорю я:
«Вы временны».
Конторские и конвейерные,
чья жизнь – изнурительный
производственный ритм,
вам говорю я:
«Временно это».
Которая шьёт-шьёт, а нитка всё не кончается,
которые замерли в 30 м от финиша
со скоростью 270 км/никогда,
вам говорю я:
«Увы, и вы временны…»
«До – До – До – До – До – До – До – До» —
он уже продолбил клавишу,
так что клавиша стала похожа на домино
«пусто-один» —
Прекрасное мгновенье,
не слишком ли ты подзатянулось?
Помогите Время
сдвинуть с мёртвой точки.
Гайки, Канты, лемехи,
все – второисточники.
На семи рубинах
циферблат Истории —
на живых, любимых,
ломкие которые.
Может, рядом, около,
у подружки ветреной
что-то больно ёкнуло,
а на ней всё вертится.
Обнажайте заживо
у себя предсердие,
дайте пересаживать.
В этом и бессмертие.
Ты прощай мой щебет,
сжавшийся заложник,
неизвестность щемит —
вдруг и ты заглохнешь?
Неизвестность вечная —
вдруг не разожмётся?
Если человечное —
значит, приживётся.
И колёса мощные
время навернёт.
Временных ремонтщиков
вышвырнет в ремонт!
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево...
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом —
Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники? и найдется ли пара Вам?
Ножки пледом закутайте дорогим, ягуаровым,
И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,
Жизнь доверьте Вы мальчику в макинтоше резиновом,
И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым —
Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..
Герард Мэнли Хопкинс в переводе Якова Фельдмана
СВИНЦОВОЕ ЭХО И ЗОЛОТОЕ ЭХО
Песня девушки из колодца Св.Винфреда
The Leaden Echo and the Golden Echo
Свинцовое эхо
Как удержать? есть ли нечто, нечто, есть ли?
Ничто как, нигде, знаем, как прядь впредь
брошь брось брас-лет лег-че,
на ключ и в клеть хранить.
Юность, прелесть, крепко, прелесть, прелесть,
прелесть - сгинуть вовсе ей?
О, есть ли не хмур лик без них -
морщин сосчитанных? на них глядеть...
Вниз? Не увиливая от этих самых скорбных
писем - знаков, тихих знаков,
грустных тайных знаков седины?
Нет там нет там нет там нет там нет
Невозможно долго как ты есть здесь,
зваться "красота".
Делай то что можешь - то что можешь делай.
И мудрый весь рано ранен, болен:
будь беспечен; нет, лечить нечем,
Беги к себе; время вредно, возраст, серый волос;
трещин, морщин, грубо, хрупко;
умирая, бросить смерти кость.
Саван свит, холм червив, телу гнить.
Будь беспечен, обеспечен, нечем, нечем.
Лечить печень нечем.
Золотое эхо
Чем
Взять? Есть один (только тихо)
- только не дадим видеть солнцу,
Не дадим жарить жарко, на солнце линять,
предательски портить воздухом земным.
Кое-где, да, есть там один,
есть один секретный ключ,
знаю, есть одно из мест,
Где, чтоб не отмечено, не ушло из нас,
свежее и быстрое, летящее из нас,
Кажется нам, сладкое нам, быстрое прочь,
сделано и прочь, и нет его.
Нет его, скоро нет его, очень скоро нет его,
И всё-таки дорого, опасно и сладко,
если из воды лицо красоты, руно красоты,
слишком умна, чтобы уплыть.
Нежной истиной прикован к лучшей точке бытия,
Милый образ заколдован, вечна молодость твоя.
........твоя.......я......я....
