Опера в одном акте на текст первого действия одноимённой комедии Н.В. Гоголя.
Музыка Модеста Петровича Мусоргского

Действующие лица:

ПОДКОЛЕСИН, надворный советник - бас

КОЧКАРЕВ, друг его - тенор

ФЕКЛА ИВАНОВНА, сваха - сопрано

СТЕПАН, слуга Подколесина - бас

СЦЕНА 1

Комната холостяка.

Подколесин один, лежит на диване с трубкой.

ПОДКОЛЕСИН. Вот как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что наконец, точно нужно жениться. Что, в самом деле? Живешь, живешь, да такая наконец, скверность становится. Вот опять пропустил мясоед. А ведь, кажется, все готово, и сваха вот уж три месяца ходит. Право, самому как-то становится совестно. Эй, Степан!

ПОДКОЛЕСИН, Степан! Не приходила сваха?

СТЕПАН. Никак нет.

ПОДКОЛЕСИН. А у портного был?

СТЕПАН. Был.

ПОДКОЛЕСИН. Что ж он, шьет фрак?

СТЕПАН. Шьет.

ПОДКОЛЕСИН. И много уже нашил?

СТЕПАН. Да, уж довольно. Начал уж петли метать.

ПОДКОЛЕСИН. Что ты говоришь?

СТЕПАН. Говорю: начал уж петли метать.

ПОДКОЛЕСИН. А не спрашивал он, на что, мол, нужен барину фрак?

СТЕПАН. Нет, не спрашивал.

ПОДКОЛЕСИН. Не говорил ничего о том, что, не хочет ли барин жениться?

СТЕПАН. Нет, об этом не заговаривал.

ПОДКОЛЕСИН. Однако ж, ты сказал, где служу и какой на мне чин?

СТЕПАН. Сказывал.

ПОДКОЛЕСИН. Что ж он на это?

СТЕПАН. Говорит: буду стараться.

ПОДКОЛЕСИН. Хорошо. Теперь ступай.

Степан уходит.

Подколесин один.

ПОДКОЛЕСИН. Я того мнения, что черный фрак как-то солидней. Цветные больше идут секретарям, титулярным и прочей мелюзге, молокососно что-то. Те, которые чином повыше, должны наблюдать, как говорится, этого... вот позабыл слово! и хорошее слово, да позабыл. Да, батюшка, уж как ты там себе ни переворачивай, а надворный советник тот же полковник, только разве что мундир без эполет. Эй, Степан!

Входит Степан

ПОДКОЛЕСИН. А ваксу купил?

СТЕПАН. Купил.

ПОДКОЛЕСИН. Где купил? В той лавочке, про которую я тебе говорил, что на Вознесенском?

СТЕПАН. В той самой.

ПОДКОЛЕСИН. Что ж, хороша вакса, ты пробовал чистить ею сапоги?

СТЕПАН. Пробовал.

ПОДКОЛЕСИН. Блестит?

СТЕПАН. Блестеть она блестит.

ПОДКОЛЕСИН. А когда он отпускал тебе ваксу, не спрашивал, зачем мол, барину нужна такая вакса? Не говорил, уж не вздумал ли барин жениться?

СТЕПАН. Ничего не говорил.

Степан у самой двери злобно смотрит на Подколесина, уходит

ПОДКОЛЕСИН. А хлопотливая, черт возьми, вещь женитьба! То, да се, да это. Чтобы то да это было исправно, - нет, черт побери, это не так легко, как кажется. Эй, Степан! (Стучит кулаками. Степан входит.) Степан! Я хотел, братец тебя расспросить...

СТЕПАН. Старуха пришла.

ПОДКОЛЕСИН. А, пришла; ну, зови ее, зови сюда. (Степан уходит.) Да, это вещь... вещь, но того... трудная вещь.

СЦЕНА 2

В открытую дверь видно, как Фекла разговаривает со Степаном, вертясь и доказывая ему что-то жестами. Фекла входит, жеманясь и озираясь. Подходит к Подколесину, кланяется и приседая.

ПОДКОЛЕСИН. А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна. Ну как? что? Возьми стул, садись, да и рассказывай. (Фекла берет стул, продолжая приседать, и садится.) Ну, так как же, как? Как бишь ее: Меланья?..

ФЕКЛА (перебивая). Агафья Тихоновна.

ПОДКОЛЕСИН. Да, да, Агафья Тихоновна. И верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?

ФЕКЛА. Уж вот нет, так нет. То есть, как женитесь, так каждый день будете похваливать да благодарить.

ПОДКОЛЕСИН. Да ты врешь, Фекла Ивановна.

ФЕКЛА. Устарела я, отец мой, чтобы врать; пес врет.

ПОДКОЛЕСИН. А приданое-то, приданое? Расскажи-ка вновь.

ФЕКЛА. А приданое: каменный дом в Московской части, о двух елтажах, уж такой прибыточный, что истинно удовольствие. Один лабазник платит семьсот за лавочку. Пивной погреб тоже большое общество привлекает. (Подъезжает на стуле ближе к Подколесину.) Два деревянных хлигеря: один хлигерь совсем деревянный, другой на каменном фундаменте; каждый рублев по четыреста доходу приносит. (Ещё ближе подъезжает к Подколесину.) Огород есть еще, большой огород: третьего года купец нанимал под капусту; и такой купец трезвый, и трех сыновей имеет: двух уж поженил, "а третий, говорит, еще молод, пусть посидит в лавке, чтобы торговлю легче отправлять. Я, говорит, стар, так пусть посидит в лавке, чтобы торговля шла полегче".

ПОДКОЛЕСИН. Да собой-то, какова собой?

ФЕКЛА (усиленно подскакивает и собирается ещё болтать). Как рефинат! Белая, румяная, как кровь с молоком, сладость такая, что и рассказать нельзя. Уж будете во по этих пор довольны (показывая на горло); то есть и другу и недругу скажете: "Ай да Фекла Ивановна, спасибо!"

ПОДКОЛЕСИН. Да ведь она, однако ж, не штаб-офицерка?

ФЕКЛА. Купца третьей гильдии дочь. Да уж такая, что и генералу не обидно. О купце и слышать не хочет. Да, такой деликатес! А к воскресному-то как наденет шелковое платье - так вот то Христос, так и шумит. Княгиня просто!

ПОДКОЛЕСИН. Да ведь я-то потому тебя спрашивал, что я надворный советник, так мне, понимаешь...

ФЕКЛА. Как не понимать. Был у нас и надворный советник, да отказали: не пондравился. Такой уж у него нрав-то странный был: что ни скажет слово, то и соврет. Он-то и сам не рад, да уж не может, не соврать. Такая уж на то воля божия.

ПОДКОЛЕСИН. Ну, а кроме этой, других там нет никаких?

ФЕКЛА. Да какой же тебе еще? Уж это что ни есть лучшая.

ПОДКОЛЕСИН. Будто уж самая лучшая?

ФЕКЛА. Хоть по всему свету исходи, такой не найдешь.

ПОДКОЛЕСИН (поворачивается на спину). Подумаем, подумаем, матушка. Приходи-ка послезавтра. Мы с тобой, знаешь, опять вот эдак: я полежу, а ты порасскажешь...

ФЕКЛА. Да помилуй, отец! уж третий месяц хожу к тебе, а проку-то ни насколько. Все сидит в халате да трубку знай себе покуривает.

ПОДКОЛЕСИН. А ты думаешь небось, что женитьба все равно что "эй, Степан, подай, сапоги!". Натянул на ноги, да и пошел? Нужно порассудить, порассмотреть.

ФЕКЛА. Ну, так что ж? Коли смотреть, так и смотри. Вот теперь же и поезжай.

ПОДКОЛЕСИН. Теперь? А вон видишь, как пасмурно. Выеду, а вдруг дождь.

ФЕКЛА. А тебе же худо! Ведь в голове седой волос уж глядит, скоро совсем не будешь годиться для супру...

ПОДКОЛЕСИН. Что ты, что за чепуху несешь? И с чего вдруг у меня седой волос? Где? Где ж седой волос? (Щупает свои волосы.)

ФЕКЛА. Как не быть, на то живет человек.

ПОДКОЛЕСИН. Да врешь, я посмотрю в зеркало; где ты выдумала седой волос? Эй, Степан, Степан!, (Входит Степан) Подай зеркало! Или нет, постой, я пойду сам. Вот еще боже сохрани. Это хуже, чем оспа. (Уходит в другую комнату.)

СЦЕНА 3

Стремительно вбегает Кочкарев.

КОЧКАРЕВ. А! Подколесин?.. (Увидев Феклу.) Ты здесь зачем? Ах, ты!.. Послушай, на кой черт ты меня женила?

ФЕКЛА. А что ж дурного? Закон исполнил.

КОЧКАРЕВ. Закон исполнил! Эк невидаль, жена! Без нее-то разве я не мог обойтись?

ФЕКЛА. Да ведь ты ж сам пристал: жени, бабушка, да и только.

КОЧКАРЕВ. Ах ты, крыса старая!.. Ну, а здесь зачем? Неужли Подколесин хочет...

ФЕКЛА. А что ж? Бог благодать послал.

КОЧКАРЕВ. Нет! Эк мерзавец, ведь мне ничего об этом. Каков! Прошу покорно, а? Исподтишка, а?

Те же и Подколесин с зеркалом в руках, в которое вглядывается очень внимательно.

КОЧКАРЕВ (подкрадываясь сзади, пугает его). Пуф!

ПОДКОЛЕСИН (вскрикнув и роняя зеркало). Сумасшедший! Ну зачем, за-за-зачем... Ну что за глупости! Перепугал, право, так, что душа не на месте.

КОЧКАРЕВ. Ну, ничего, пошутил.

ПОДКОЛЕСИН. Что за шутки вздумал? До сих пор не могу очнуться от испуга. И зеркало вон разбил.

КОЧКАРЕВ. Ну полно: я сыщу тебе другое зеркало.

ПОДКОЛЕСИН. Да, сыщешь. Знаю я эти другие зеркала. Целым десятком старее кажет и рожа выходит косяком.

КОЧКАРЕВ. Послушай, Подколесин, ведь я на тебя больше должен сердиться. Ты от меня, твоего друга, все скрываешь. Жениться вишь задумал?

ПОДКОЛЕСИН. Что ты!? Что ты!? Вот вздор: вовсе и не думал.

КОЧКАРЕВ (Указывает на Феклу). А это что стоит? (Фекла жеманится и важничает) Известно, что за птица. Ну что ж, ничего, дело хорошее, христианское, даже для отечества полезное. Изволь, можно. Я беру на себя все дела. (К Фекле.) Ну, ты, рассказывай! Как и что, дворянка, чиновница или купчиха из купечества, что ли, и как зовут - валяй?

ФЕКЛА. Агафья Тихоновна.

КОЧКАРЕВ. Агафья Тихоновна... Агафья Тихоновна Брандахлыстова?

ФЕКЛА. Ан нет - Купердягина.

КОЧКАРЕВ. В Шестилавочной, что ли, живет?

ФЕКЛА. Уж вот нет; будет поближе к Пескам, в Мыльном переулке.

КОЧКАРЕВ. Ну да, в Мыльном переулке, тотчас за лавочкой деревянный дом?

ФЕКЛА. И не за лавочкой, а за пивным погребом.

КОЧКАРЕВ. Как же не за лавочкой - вот тут-то я не знаю.

ФЕКЛА. А вот видишь, как поворотишь в проулок, так будет тебе прямо будка, а как будку минешь, свороти налево, и вот тебе прямо в глаза - то есть, так вот тебе прямо в глаза и будет деревянный дом, где живет швея. Ты к швее-то не заходи, а сейчас за нею будет второй дом, каменный, этот дом и есть ее, в котором, то есть, она живет, Агафья Тихоновна-то, невеста.

КОЧКАРЕВ. Хорошо, хорошо. Теперь я все это обделаю; а ты ступай, - в тебе больше нет нужды.

ФЕКЛА. Как так? (С ужасом.) Неужто ты сам свадьбу хочешь заправить?

КОЧКАРЕВ. Разумеется.

ФЕКЛА. Ах, бесстыдник какой! Да ведь это не мужское дело. Отступитесь, батюшка, отступитесь!

КОЧКАРЕВ. Пошла, пошла! Знай, сверчок, свой шесток, - марш!

ФЕКЛА. Бесстыдник этакой! В такую дрянь вмешался. (Уходя за дверь в совершенной ярости.) Кабы знала, ничего бы не сказала. (Уходит с досадой.)

СЦЕНА 4

Подколесин и Кочкарев.

КОЧКАРЕВ. Ну, брат, этого дела нельзя откладывать. Едем.

ПОДКОЛЕСИН. Вот еще! Сейчас и ехать!

КОЧКАРЕВ. Да зачем же, помилуй, дело?.. Ну, рассмотри сам: ну что из того, что ты неженатый? Посмотри на свою комнату. Вон не вычищенный сапог лежит, вон лоханка для умывания, вон целая груда табаку на столе. И ты вот сам лежишь, как байбак, весь день на боку.

ПОДКОЛЕСИН. Это правда. Порядка-то у меня, я знаю сам, что нет.

КОЧКАРЕВ. Ну, а как женишься, так просто и себя не узнаешь: тут у тебя будет диван, собачонка, чижик какой-нибудь, рукоделье... И вообрази, ты сидишь на диване чинно и важно, и вдруг к тебе подсядет бабеночка, хорошенькая такая, и ручкой тебя... и ручкой тебя...

ПОДКОЛЕСИН. А, черт, как подумаешь, право, какие только бывают ручки. Просто, брат, как молоко.

КОЧКАРЕВ. Куда тебе! Разве у них только что ручки!.. Ну, да, у них, просто черт знает чего нет.

ПОДКОЛЕСИН. А ведь сказать тебе правду, я люблю, чтобы возле меня сидела хорошенькая.

КОЧКАРЕВ. Что? Сам раскусил. Теперь только нужно распорядиться. (Идет к столу и роется суетливо в бумага, разбирая их и вытаскивая карандаш.)

ПОДКОЛЕСИН. Помилуй... А с чего ты так горячишься... будто уж...

КОЧКАРЕВ. Как с чего? да ведь ты согласен?

ПОДКОЛЕСИН. Я? Ну нет... я еще не совсем согласен.

КОЧКАРЕВ. Вот тебе на!

ПОДКОЛЕСИН. Я говорил только, что не худо бы.

КОЧКАРЕВ. Так в чем же дело?

ПОДКОЛЕСИН. Дело-то ни в чем, а только странно...

КОЧКАРЕВ. Что ж странно?

ПОДКОЛЕСИН. Как же не странно: все был неженатый, а теперь вдруг - женатый.

КОЧКАРЕВ (пристально глядя на Подколесина). Ну, ну... ну не стыдно ли тебе? Нет, вижу, с тобой нужно сурьезно толковать. Ну посмотри на себя. Ну что ты такое? Бревно. Ну для чего ты живешь? Ну взгляни в зеркало, что ты там видишь? глупое лицо. А тут, вообрази, около тебя ребятишки, да не двое, трое, а целых шестеро! и все на тебя как две кайли воды. Ты вот один, надворный советник, экспедитор или там начальник какой-то, а тогда? Около тебя экспедиторчонки и какой-нибудь постреленок, протянувши ручонки, станет теребить тебя за бакенбарды, а ты ему по-собачьи: гав, гав, гав! Ну есть ли что-нибудь лучше этого, скажи!

ПОДКОЛЕСИН. Да ведь они шалуны большие: станут все портить, разбросают бумаги.

КОЧКАРЕВ. Пусть шалят, да ведь все на тебя похожи - вот штука.

ПОДКОЛЕСИН. А оно, в самом дело, даже смешно, черт побери: этакой какой-нибудь пышка, щенок эдакой, и уж на тебя похож.

КОЧКАРЕВ. Как но смешно! Ну, так едем.

ПОДКОЛЕСИН. Пожалуй, едем.

КОЧКАРЕВ. Эй, Степан! (Входит Степан.) Давай скорее своему барину одеваться.

ПОДКОЛЕСИН (снимает халат и подходит к зеркалу, надевая воротнички). Проклятая прачка, так скверно накрахмалила воротнички - никак не стоят.

КОЧКАРЕВ. Да ну, брат, поскорее! Как ты копаешься!

ПОДКОЛЕСИН. Фрак! (Надевает фрак и садится.) Послушай, Илья Фомич. Знаешь ли что? Поезжай-ка ты один.

КОЧКАРЕВ. С ума сошел! Да кто из нас женится: ты или я?

ПОДКОЛЕСИН. Право, как-то не хочется; пусть уж лучше завтра.

КОЧКАРЕВ. Ну не олух ли ты? Не свинья ли, не подлец ли ты после этого? Дурак, набитый дурак, дрянь, колпак, Баба! Хуже бабы!

ПОДКОЛЕСИН. И ты хорош в самом деле! (Вполголоса.) Тут стоит крепостной человек, а он при нем бранится, да еще эдакими словами; не нашел другого места.

КОЧКАРЕВ. Да как же тебя не бранить! Кто может тебя не бранить? Как порядочный человек решился жениться, последовал благоразумию и вдруг - белены объелся! Деревянный чурбан...

ПОДКОЛЕСИН. Да, полно, я еду - чего ж ты раскричался?

КОЧКАРЕВ (передразнивая). Еду! Конечно, как не ехать! (Степану.) Давай ему шинель и шляпу. Живо!

Подколесин идет к выходу, останавливается. Отважно идет, искоса поглядывая на Кочкарева. Кочкарев грубо выталкивает его в дверь.

Занавес

На нашем сайте опера представлена в исполнении Геннадия Рождественского