DSCH

Владимир Спиваков

DSCH - музыкальная подпись Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, вытекающая из немецкого написания фамилии композитора. В нотах это звучит как Ре - Ми бемоль - До - Си.

Исторически впервые монограмма DSCH была использована Шостаковичем в Первом скрипичном концерте ля минор. Сам концерт, созданный в период очередных гонений на композитора в 1948 году, производит сильнейшее впечатление. Шостакович писал это произведение "в стол", с очень маленькой надеждой на живое исполнение, ставшее возможным только в 1955 году. Исполнил концерт оркестр под руководством Евгения Мравинского, солировал Давид Ойстрах, которому и было посвящено данное сочинение.

Первая часть, названная несколько неожиданным для Шостаковича словом "Ноктюрн", полна философских раздумий и сосредоточенного самоанализа. В поток изысканной музыкальной поэзии, прихотливых мелодий и самобытного шёпота оркестра включается инфернальный, порой благородно сдержанный, порой мятежно настойчивый, голос скрипки. Голос человека и голос идущий изнутри человека, голос его Совести. И вопросы, задаваемые Совестью далеки от безоблачности. Оставшись наедине со своим Духом Душа наполняется смятением. Для чего я живу? В чём ценность моей жизни? Почему страдают люди?

Музыка ноктюрна достигает крайнего напряжения, приобретает такую высокую эмоциональную температуру высказывания и вместе с тем такую возвышенность, что воспринимается именно как мысленный разговор человека перед сном с Совестью. Удивительная, отчаянно выстраданная, словно вынутая из бесконечных глубин сердца мелодия завершается уходом звука скрипки в верхние регистры, в другой мир.

С таким трудом построенная гармония мгновенно разрушается с первыми тактами второй части концерта. Человек как бы спускается с небес на землю, манимый ритмами танцевальных движений, которые переходят в еврейский фрейлакс - танец, производящий странное впечатление своей откровенной надрывностью - чем быстрее темп, тем более жуткое впечатление производит музыка. Первая кульминация части - безудержный пляс с притопами - является одним из самых ярких моментов всего концерта. Автограф композитора, мотив DSCH, возникает несколько раз на протяжении всего скерцо. Тем самым Шостакович обозначает свою гражданскую позицию в отношении еврейского вопроса. ^{послушать}  

В следующей далее третьей части, нерукотворной по красоте и трагизму пассакалии, композитор откровенно заявляет о своём сострадании миллионам безвинно замученным жертвам Холокоста. Пассакалия начинается призывно-грозными фанфарами, постепенно музыка теплеет, подготавливая к вступлению скрипки. Монолог скрипки, как горестный рассказ о судьбе целого народа гипнотизирует, не оставляет равнодушным. Местами мелодия приобретает почти речевую выразительность, а два вскрика отчаяния в финале просто разрывают сердце.

Финал концерта начинается с каденции. Органично вытекая из пассакалии, она также полна безысходности и боли. Но постепенно жажда жизни и нежелание мириться с ударами судьбы побеждает. И здесь мы слышим мотив DSCH. В первоначальной редакции следовавшая за каденцией бурлеска начиналась скрипичными пассажами солиста. Однако Давид Ойстрах, ссылаясь на чрезвычайную напряжённость каденции, попросил композитора дать ему передышку, отдав начальные такты вступления оркестру. Сама бурлеска феерична и стремительна. Разноголосица внешнего мира существующего вне зависимости от отдельной личности вовлекает её в свой круговорот. Однако радостный характер заключительной части концерта, чем-то напоминающий советские песни, имеет особый оттенок. Это смех сквозь слёзы, которые, впрочем, не видны, а загнаны глубоко внутрь. Шостакович говорил, что в музыке бурлески выражена "радость человека, вышедшего из концлагеря".

Десятая симфония

Верил или нет Шостакович в магию "роковой девятки" мы не знаем, но факт остаётся фактом: Девятая симфония была написана композитором в 1945 году, а Десятая была представлена публике в 1953-ом, только после смерти Сталина. Скорее всего, это произведение прозвучало в голове Шостаковича гораздо раньше, но её исполнение было в принципе невозможно в тех условиях. Десятая симфония - яркая фреска, где переплетение глобальных коллизий эпохи с глубоко личным и сокровенным получило поистине грандиозный размах.

Вторая часть - одно из лучших "злых" скерцо Шостаковича. Энергичный, сметающий всё на своём пути, натиск. Видимо так мчатся всадники Апокалипсиса. Главное действующее лицо скерцо - образ зловещего тирана - рисуется грозным мотивом, напоминающим секвенцию Dies Irae. Посеяв смерть и разрушение, демонический вихрь мгновенно исчезает, оставляя после себя гнетущее послезвучие. ^{послушать}  

В третьей части композитор отказывается от тяжёловесных пассажей. Здесь царит любовь. Любовь Шостаковича к Эльмире Назировой. Задорно и иронично повторяется мотив DSCH, это сам Шостакович. Появление его возлюбленной не заставляет себя долго ждать. У валторны возникает мотив EADAE, одновременно зовущий и недоступный. Музыка становится лиричной, мелодии плавными, скруглёнными. В это спокойствие неожиданно врывается зажигательный танец, построенный на всё том же мотиве DSCH. ^{послушать} Ярким апофеозом становится перекличка двух мотивов. Постепенно всё стихает. После удара там-тама флейта-пикколо троекратно проводит монограмму Шостаковича.

Финал симфонии условно можно разделить на две контрастирующие части. В первой как будто что-то важное произошло в жизни героя (а может и всей страны), и он пытается осмыслить это, разложить по полочкам. И когда приходит понимание, начинается вторая часть. Быстрая, оптимистическая, с залихватскими посвистами и некоторой бесшабашностью. И даже грозные намёки из скерцо не могут омрачить наступившей радости. От них есть защита: мотив DSCH! Именно он три раза утверждается всей мощью оркестра в финале симфонии.

Восьмой квартет

В жанре струнного квартета Шостакович начал работать сравнительно поздно, уже в зрелом периоде своего творчества. Ко времени написания Первого квартета композитором были уже созданы пять симфоний, две оперы и другие сценические произведения, включая балеты. Поворотным пунктом в подходе к этому жанру стал Седьмой струнный квартет фа-диез минор, именно после него у Шостаковича возник замысел написать двадцать четыре квартета во всех тональностях - уникальная идея, оставшаяся неосуществлённой. Было создано только пятнадцать квартетов.

Мы рассмотрим вершину квартетного творчества композитора - гениальнейший Восьмой квартет до минор. Квартет создан за три июльских дня 1960 года в Дрездене, в один из самых худших периодов жизни композитора. Шостакович стоял на грани самоубийства, его заставили вступить в партию. По свидетельству друзей композитора Иссака Гликмана и Льва Лебединского Шостакович впал в жуткую депрессию: он пил, рыдал и производил впечатление человека находящегося в тяжелейшем психическом срыве. Вполне возможно Шостакович готовился уйти из жизни, а квартет был написан как автонекролог. Обозначенное позднее посвящение "Памяти жертв фашизма и войны" не более чем ширма. Шостакович писал: "Я размышлял о том, что если я когда-нибудь помру, то вряд ли кто напишет произведение, посвященное моей памяти. Поэтому я сам решил написать таковое. Можно было бы на обложке так и написать: "Посвящается памяти автора этого квартета". Предельно эмоциональная музыка квартета стала своеобразной отдушиной, позволившей "выпустить пар" измученной душе композитора. "Этот квартет - реквием автора по самому себе, чему в русской музыке были уже прецеденты: достаточно вспомнить Шестую симфонию Чайковского" (Соломон Волков). Влияние, оказываемое этими произведениями на психику слушателя очень мощное.

Квартет полностью построен на мотиве DSCH. Повторенный более ста раз он является и главным действующим лицом, и своеобразной нитью, связующий широкомасштабный спектр эмоций, развивающихся скорее в симфоническом, чем в камерном ключе. Автобиографичность квартета подтверждается включением в него более двадцати автоцитат из сочинений разных лет. Сам Шостакович иронически называл своё произведение "окрошкой". В письме к Гликману сарказм композитора становится даже грубоватым: "Псевдотрагедийность этого квартета такова, что я, сочиняя его, вылил столько слез, сколько выливается мочи после полдюжины пива. Приехавши домой, раза два попытался его сыграть, и опять лил слезы. Но тут уже не только по поводу его псевдотрагедийности, но и по поводу удивления прекрасной цельностью формы".

Пятичастная структура квартета открывается сумрачным фугато на тему DSCH; словно прорастает, разворачивается нечто трепетное и живое. Умиротворённо и несколько жалобно солирует скрипка, вызывая в памяти времена, лишённые тревог и страха. И не даром в этой части Шостакович цитирует Первую симфонию, написанную им в семнадцатилетнем возрасте.

Далее следуют два гигантских по масштабу скерцо. Первое начинается взрывными пассажами олицетворяющими жестокую и бездушную силу, круговорот жизненных коллизий, неожиданные повороты судьбы, уход близких людей. В кульминационные моменты этого бешеного танца буквально врывается мелодия еврейского dance macabre из Фортепианного трио, написанного на смерть друга композитора И.И. Соллертинского. Но здесь она обозначена еще ярче, чем в Трио, эмоционально сильнее, надрывнее. Вырастая из мотива DSCH, она несёт в себе его зерно, дополняет, ведёт с ним диалог и возвращается обратно, тем самым как бы замыкая круг. ^{послушать} 

Второе скерцо - вальс, построенный на всё том же мотиве DSCH. Что-то зловещее слышится и в этом, в общем-то, неприхотливом кружении, лишающая всяких сил невозможность вырваться из устоявшегося счёта. В середине части партия виолончели приобретает плачущий характер, а сопровождающие её звуки скрипок становятся похожими на завывание ветра. Затем вальс возвращается, постепенно утихая, оставляя одинокий голос вопрошающей виолончели.

Как будто стуком в дверь начинается четвёртая часть квартета (Largo). А может это бьют часы? Смиренно, принимая свою участь, проходит тема DSCH. Следующий далее марш напоминает траурный марш из "Гибели богов" Рихарда Вагнера. Также погребальный характер имеют цитируемая тема "Смерть героев" из кинофильма "Молодая гвардия" и непосредственно вытекающая из неё мелодия революционной песни "Замучен тяжёлой неволей". Как луч солнца сквозь мрачные тучи звучит мелодия арии Катерины "Серёжа ... хороший мой" из оперы "Леди Макбет Мценского уезда". Любимый образ из любимого творения композитора возникает перед ним в последние минуты жизни. Вновь звучат роковые удары-выстрелы, отвечающий им мотив DSCH остаётся недопетым, без последней ноты. Переход в другую форму бытия завершён. Финальное фугато квартета - скорбный, углублённый надгробный плач - замыкает цикл жизни, медленно истаивая в забвении.

Дмитрий Цвибель так написал о Восьмом квартете: "Это потрясающий по своей силе рассказ о себе, своём месте в прожитой жизни, своих исканиях истины, разочарованиях и, все же, победах, победах духа, победах, может быть, за других, за тех, кому не дано было выстоять, но перед кем Шостакович считал себя обязанным победить".

Мотив DSCH неоднократно использовался другими композиторами в произведениях посвящённых памяти Шостаковича. Так, в специальном, приуроченном к 70-летию композитора сборнике, помещена серия музыкальных приношений - небольших пьес на тему DSCH. Их сочинили тринадцать композиторов разных стран, среди которых Кара Караев, Сергей Слонимский, Борис Тищенко, Андрей Эшпай, Аллан Буш, Гюнтер Кохан и другие. Альфред Шнитке в "Прелюдии памяти Д.Д. Шостаковича" соединяет DSCH с монограммой другого гения - Иоганна Себастьяна Баха. ^{послушать} 

Обсудить на Форуме